Я думал, что, быть может, остались какие-то бумаги в доме, в отцовском столе или где-нибудь еще, но Кирк нанял несколько крутых типов для охраны ранчо. И они отгоняли меня на расстояние выстрела. А когда я попытался проникнуть в дом ночью, то получил пулю в бедро еще на подходе.

— А что было дальше?

— Какое-то время я жил в Мексике у родственников матери. Мне необходимо было прийти в себя, собраться с мыслями, постараться найти какой-то способ вернуть себе ферму. Она моя, и будь я проклят, если позволю этому алчному сукину сыну и его дьявольской мамаше выкурить меня оттуда! — Кулак Блейка ударил по столу с таким грохотом, что Меган едва не подпрыгнула на стуле. Блейк криво усмехнулся. — Ты должна понять, Меган, что это для меня больше, чем просто ферма. Это моя жизнь, место где я родился. Там мое сердце и мои корни. Я должен получить ее назад, так же как доказать, что Марк Монтгомери был моим отцом. — Из его груди вырвался измученный вздох. — Иначе всю оставшуюся жизнь мне суждено прожить на правах ублюдка. Но ведь это не так, и я не могу допустить, чтобы имя моей матери было опорочено, как и имя отца. Он был гордым человеком, Меган, гордился мной, моей матерью, собой, своими достижениями. Да будь он жив, он бы выпорол каждого, кто осмелился бы оговорить его семью. И я должен доказать свое право, и не только на землю, но и на отцовское имя — не только ради себя, но и ради других. — Он торжественно взглянул на нее. — Ты называешь меня преступником и бандитом, но настоящий вор — это Кирк. А я пытаюсь всего лишь вернуть себе то, что у меня украли: мое честное имя и мою землю. — Взглянув на сидевшую перед ним красивую женщину и увидев в ее глазах нескрываемое сочувствие, он постарался ожесточить свое сердце. — Я готов пойти на что угодно, чтобы вернуть отнятое у меня, — заявил он ей с подчеркнутой холодностью. — На что угодно. Вот почему ты здесь.

Хотя Блейку и не нравилось то, что пришлось использовать ее, он сказал себе, что это необходимо. Нельзя позволять своим смягчившимся к Меган чувствам сбить его с пути. Нельзя ему влюбиться в нее, это разрушило бы все его планы. Не мог он позволить себе и поддаться чувству вины за то, что соблазнил ее, хотя по-прежнему намеревался обменять ее на ранчо, если Кирк согласится на его требования. В его жизни не должно оставаться места ни для чего такого, что помешало бы задуманной им мести, особенно для женщины, и уж конечно не для этой. Инстинктивно он понимал, что Меган может представлять опасность, и не только для его планов мести, но и для всей жизни и даже сердца, если позволить себе расслабиться. А он должен отомстить Кирку. Чего бы это ни стоило. И ему нельзя допускать, чтобы возрастающая тяга к Меган, нежные, теплые движения его сердца помешали ему выполнить самое главное. Если дать волю жалости и сочувствию, какие он, к примеру, испытывает сейчас к Меган, то он так и останется ни с чем. В конце концов возмездие — прежде всего, чувства — дело преходящее.

— Видишь ли, Меган, — непреклонно продолжал он, — я следил за действиями Кирка при помощи своего друга, и когда услышал, что скоро приедет его будущая невеста, то пришел к мысли о том, что придется похитить тебя и держать для получения выкупа. Мне жаль, что я вовлек тебя, но выхода у меня не было. Если Кирк хочет получить тебя назад, он должен будет подписать бумаги на передачу мне ранчо. И это справедливый обмен, не так ли? — безжалостно спросил он, впившись в нее глазами, Мою собственную землю за его любимую невесту.

Выслушав его злоключения, Меган немного смягчилась, пока не прозвучало его последнее замечание полное сарказма. После любовной сцены, которую они пережили, она решила, что нравится Блейку, и ей уже начинало казаться, что и он нравится ей. А теперь стало ясно, что их обоюдная страсть ничего для него не значила. Он явно хочет отделаться от нее как можно скорее. Она же просто используется как пешка в его игре против Кирка, как и было задумано с самого начала. Очевидно, для него в жизни ничего не изменилось, в отличие от Меган — она-то начала опасаться, что после Блейка ей никто уже не будет мил и хорош.

Ее гордость была задета, она чувствовала себя уязвленной до глубины души — ее использовали, опорочили, а потом выбросили за ненадобностью. Снова на нее нахлынул гнев.

— Как ты посмел втягивать меня в эту историю! Даже если все сказанное тобой является абсолютной Божьей правдой, ты все равно не имел права распространять на меня свою злобную месть. А другие люди, ехавшие в дилижансе? Ты ограбил их. Подстрелил бедного кучера. Что ты на это скажешь, Блейк Монтгомери? А мучения, которые ты причинил моим родителям? Может, тебя и лишили наследства обманным путем, как ты говоришь, но ведь теперь ты сделался настоящим преступником. Ты об этом подумал?

Ответная ленивая усмешка, словно его вовсе не беспокоило происшедшее, лишь усилила ее раздражение.

— Но ведь никто не знает, что я замешан в ограблении, Меган. Ты об этом забыла? Никто и не узнает, если Кирк и твои родители хотят получить тебя назад в добром здравии. Только их молчание станет гарантией твоего безопасного возвращения. Впрочем, не беспокойся, дорогая. Я скоро с ними свяжусь и сообщу о своих требованиях. И уверен, что они поймут смысл.

Она спрятала свою обиду от его изучающего взгляда.

— А как насчет той отпетой банды, которая помогла тебе остановить карету? Ты хочешь заверить меня, что все они были просто кучкой добропорядочных и богобоязненных граждан? — съязвила она.

Он расхохотался на этот ее выпад, белые зубы сверкнули на смуглом лице.

— Нет, Меган, они и в самом деле по большей части те, кем и казались. Милая, ведь я не мог бы провернуть это дело в одиночку. Я ловок, но не до такой степени. Жаль, что пострадал кучер, но рана была не опасная, и док Шедли уже наверняка подлатал его. К тому же в него стрелял не я, а Рауль. А что касается остального, — Блейк небрежно пожал плечами, — таковы издержки путешествий в здешних местах. Ты должна была заметить, что сам я не взял ничего. В тот же день я украл только тебя.

— Ты хочешь сказать, что тебя не в чем упрекнуть? Боже, я не верю тебе, Блейк! Ты самый самодовольный и нахальный тип, каких я имела несчастье встречать в своей жизни! — Она окинула его презрительным взглядом, какой только могла изобразить, ее маленький носик сморщился, а глаза засверкали арктическим холодом.

— Возможно, я не совсем невиновен, но достаточно, чтобы закон ничего не мог на меня навесить. Я очень тщательно все продумал, Меган. Когда я получу назад ферму, мне конечно же не захочется платить за это головой. Только ты, я, твои родители и мои дорогие алчные родственнички будут знать о моем участии во всем этом, и могу дать голову на отсечение, что никто из вас даже не пикнет. Кирк и твои родители будут молчать ради твоего благополучия, по крайней мере до тех пор, пока не получат тебя назад. После этого Кирку самолюбие не позволит проболтаться, даже если мне не удастся выдворить его из здешних мест.

Не вижу также причины, зачем тебе или твоим родителям трубить о случившемся. Зачем давать людям пишу. Для размышлений по поводу того, Что произошло между тобой и мексиканским бандитом, верно, лапушка?

Меган не раз и не два хотелось пощечиной сбить ухмылку с его ненавистного и красивого лица. Она стиснула ладони в маленькие кулачки и прижала к груди, изо всех сил удерживаясь, чтобы не ударить его

— Что ж, значит, вовсе не важно, ранен кто-то или нет, если ты таким образом можешь получить назад свое драгоценное ранчо? Разве это справедливо, Блейк? Разве не имеет значения, что я больше не попаду к моему супругу чистой девушкой? Что мои мать с отцом с ума сходят от тревоги? Три невинные жертвы, чьи жизни поломаны из-за твоих счетов с Кирком!

— Ох, ради Бога. Меган! — насмешливо возразил он. — Смотри на вещи трезво. Ваши жизни вовсе не поломаны. Временно омрачены, пожалуй, но не поломаны. Как только ты вернешься в свою семью, твоя жизнь пойдет как прежде, вовсе не хуже из-за этого краткого эпизода. Если даже Кирк не женится на тебе, ты вернешься в Абилин и выйдешь замуж за другого парня. Смотри на это как на приключение, о котором когда-нибудь расскажешь внукам.